Луч света в тёмном автобусе - Алексей Александрович Шепелёв

конец, когда всем отличницам уже дважды прокрутили весь альбом «Иванушек», мы (а вместе с нами и специально приглашённые для отличниц курсанты) начинали сбивать местных диджеев, постепенно подводя к кульминации – двойному «Smack My Bitch Up» с немыслимыми, невиданными пассами, и в самом эндшпиле – «выходами» ногами на квадратные колонны в фойе – почти как в «Матрице». Отличницы к тому времени уже предусмотрительно рассасывались «учить уроки», а то бы немногие выдержали это зрелище. Даже перепившимся растелешившимся курсачам, с их канканом и камаринским, было до нас далече.

Однажды мы выделывали прямо перед одной настоящей рейвершей – такой рейв-барби: золотые косички, макияж, в чулках, на платформах, в жёлтой прорезиновой курточке… «Кто эта утька?» – допытывал я, увидев её ещё на парти в ДК. «Олька Веретено, или Отвёртка (фамилия Вертова), королева рейва», – пояснил всезнающий Репа, друг и однокурсник. Ну, и добавил ещё подробностей, например, про то, что «всегда на колёсах» и прочее. И действительно, неведомо как к нам попавшая королева, которую обступили вприсядку штук пять бесноватых матричных дервишей, всё так же однообразно дёргалась и кукольно улыбалась, а потом её, что-то показав (мол, есть), утащил за руку низкорослый парниша… Был ещё на филфаке Борька-рейвер – не по «Продиджи» там и брейкбитам, а настоящий тоже. Всегда крайне приличный, серьёзный, читал психологию, только мы, близкие всё же к рок-культуре, не могли понять этой его Raver’s nature, дневной приличной сдержанности. И, кстати, была и у него своя рейв-гёрл, тоже не в масть филфакам, но чуть постарше этой лолитки Вертовой. И точно не довела его тоже до хорошего: курсе на третьем он покончил с собой. Говаривала же и мне предупредительно Репа: «Ей и без тебя есть с кем связаться, наркота одна, и там такие…» А я выскакивал-заподскакивал прямо к её золотым туфлям!.. Впрочем, какой спрос с этой Репы, ведь и наврать может – начиная от имени и прозвища и про всё остальное. И сам он заподскакивал «как последняя мразота» – ещё на первой парти. Помимо прочего, помню, была там замечена училка наша по английскому – и вдруг мы оба выскочили перед ней! Молоденькая, и нас она отлично осознавала: немного времени понадобилось, чтоб понять, что наши отличницы, знающие, как пересказать полстраницы текста и получить за это «автоматом» (токмо на родном языке – на английском-то это как раз полезно), по сравнению с двумя раздолбаями ни be ни me. А мы наоборот ещё и профанились: троллили отличниц, придумывали примеры с не дюже обычной лексикой… И тут мы, не сговариваясь, перед ней, «нашей Наташенькой», вылетаем… У меня ещё были коллективистские деревенские настройки, когда на сельском дискаче хлопают бухого дружбана по плечу: «Ну чё, погнали?!.», и все вдвоём-втроём выходят-вваливаются в круг, иной раз от эмоций самогонного угара даже в его центр… а у Репы – наоборот настройки негативистко-индивидуалистические, городские: мол, плевать мне на общество, будут уламывать – хрен вам, а вот сам захочу – ни с того ни с сего как выскочу, пусть это и раз в год будет. Короче, со всей дури мы вдвоём выпростались – наверно, впервые уравновесив в этом поистине rave танце наши культурные векторы…

Я это всё к тому здесь рассказываю (как пытался что-то рассказать, глотая пиво, и Кате), что сам был вдруг поражён разницей менталитетов поколений. У нас тогда и мысли не было «замутить что-то с Наташенькой»: мы учились на третьем курсе, а она на третьем году аспирантуры, и это препятствие было непреодолимым, нам она казалась каким-то небожителем. Примерно то же самое и с Отвёрткой – если ей пятнадцать, то нам-то уж тогда по цельному двадцатнику стукнуло… А шестнадцатилетняя Катя, как вы помните, ничуть не была смущена.

К примеру, на той-то дискотеке… Если в холодных холлах ДК девяностых долбило и блистало не только Prodigy, но и всякое underground techno, то тут уже пошёл нехилый крен к настрою на долбанный «массив позитив». А самым «позитивным», конечно, было то, что добрую половину публики незабвенно составляли натуральные Tambovo Bulls, чинно-чванно восседающие за столиками, безостановочно хряпающие водку с салями – чуть ли не с салом! – туповато пялящиеся на молодую поросль, неприкрыто выискивая нечто красивое и красное, и периодически вскакивающие заказать диджеям «Владимирский централ». (Что раза два-три всё же и было исполнено). То ли организаторы вытрясли с них бабла, объяснив, как модно «на рейвах», то ли они сами тогда что-то такое прочухали и решили «зарядить» себе небольшую карманную Ибицу. Voulez-Vous[6] – в натуре!

Я ругал её тогда не за водку как таковую, не за наркоту и ночёвку не дома, – а за то, что всё это было, как теперь говорят, при потере контроля над ситуацией реально опасно. Девяностые, с их коллективными изнасилованиями, закапываниями в лесу и стрельбой у подъездов, ещё не сильно прошли.

Конечно, и я тоже не сразу всосал, что деловая эта и смышлёная Катя – из той категории граждан, что жмут на рекламу «Выиграть Green Card» или «Узнать о своих еврейских корнях» – и впрямь выигрывают и узнают. Мне, например, такое и в голову никогда не приходило: под гнётом истекающих пятнадцати минут инета, а тем более – успеть бы ещё в аптеку до закрытия, к горящей метафизической распродаже по вечной акции «Антисептин плюс Боярышник», о чём ещё мечтать.

…Да, ещё штуки три фото её скульптур: тут она всё страдала, что не найти глины, которая «может передать пластику» – зато штамповала их десятками, всяких заковыристых зверушек. А эти новые творения – «солдатки гломура»: тощеватые, беспричинно вытянутые, словно из жвачки, женские фигурки в пластиковой какой-то пластике, нечто среднее между пауком и балетом. За целую пятилетку – лишь несколько вялых слепков! И всё это стало как-то нереалистично андрогинистично: ягодицы, как и у неё самой, «прилично» сравнялись.

Но самые невероятные её фототрофеи – из родного Тамбова. Мороз и солнце, день чудесный, всем нам до боли знакомые антуражи-задники: уродливые эти ежи – лысые, будто после облучения, да вдобавок со сросшимися «руками»; заснеженные берега и лёд на Цне; подвесной мост, который можно своими шагами нехило раскачать; идиотический «Мостик Влюблённых» с прилепленными на оградку замочками, выкрашенными в различные оттенки розового, с надписями в три строчки краской «Рома+Оля», а теперь уже и в четыре: «Вика+Снеж-анна»… В инста-альбомах[7] известной манекенщицы всё это смотрится куда экзотичнее, чем нестерпимо яркая зелень и прочие краски окрестностей Кейптауна, все эти чернее-чёрного «афродиазиканцы» с белее-белого зубами!

На Тенерифы и Сен-Тропе смотреть почему-то не щемит душа… Здесь селфи-щёлкаются, конечно, ежедневно: какая-нибудь Светка – и это ещё из лучших, поэтических вариантов… И главное тут даже не наряды самоварные, а все эти позирующие позы, которые их матери и бабушки и представить «на себе» боялись, а нынче на все сто выпячивают из себя «звездульки» лет так трёх!..

У профи Кати нет и тени этих выкрутасов. В пальтишке а-ля «прощай совковое детство», с рукавичками чуть ли не на верёвочках, с вязаным шарфиком, в пушистой ушаночке вся она розовеет и белеет, словно фарфоровая – как будто ей лет пять, а не двадцать с хвостиком!

Ну, Франция, думал я, страна ещё самая культурно прогрессивная, при слове «Россия» или «русский» там не фыркают, многое переводят и ценят, капитал ещё не сожрал там… второй том «Мёртвых душ»… ну, то есть «Капитала»…

– …И там БГ выступал… Аллё, ты слушаешь?

БГ и ещё несколько названий групп (за пять лет – ничтожно мало!), от коих меня, хоть я и о своём задумался, внутренне перекоробило, я решил, по возможности отражая её улыбку, пропустить мимо ушей.

От слабого пола мы, конечно, не требуем десятков и десятков новых наименований (без всякого там «ОК Гугла», ясен пень!), с выделением их них пяти-семи в категорию основняк. Не книги, так фильмы можно с ними завсегда обсудить, но лучше всё же музыку. Ну, хоть бы «на своём уровне» Die Antwoord с посыпкой Gogol Bordello, реюнион Red Snapper можно было за это время выучить!..

14.

Перескочив на несколько лет, я принялся рассказывать, что недавно я стал представителем в нашем регионе премии «Дебют».

– Bien! отлично, – одобрила она, – а деньги платят?

– Нет, – запнулся я, – но…

Тут